Слушая сабатоновскую "Полтаву"(Шведская рок-группа,поющая об знаменательных боях и битвах), внезапно осознал некий интересный факт: отечественная ратная машина оставила сочный рубец национальной военной катастрофы в истории практически каждой западноевропейской страны, которая в период произведённой вивисекции находилась на вершине континентального (а стало быть и мирового) военного могущества. Причём настолько чудовищных размеров, что она прочно вошла в, как сейчас модно говорить, "культурный код" или "генетическую память" пострадавшей нации. Для шведов ей стала помянутая Полтава, когда пик высочайшей боевитости резко ухнул в яму полного разгрома, капитуляции остатков армии, затем избиения флота и русских десантов под самый Стокгольм.
Для французов ей, конечно же, стала Березина, которая даже во французский язык вошла обозначением не самых приятных понятий, затмив собой любые другие военные неудачи. Не верите? Вот, что писал по этому поводу историк-наполеонист Франсуа Ги-Уртулль: "C’est la Bérézina!". В современном французском языке это выражение настолько прочно закрепилось, что у него нет синонима или альтернативы. Только оно соединяет ощущение полной катастрофы с тотальной безнадёжностью ситуации. Иными словами – "Это Березина!" Традиционно в военной истории Франции сражение на Березине изображается как крупнейшая военная катастрофа, по сравнению с которой трагедии французского оружия при Азенкуре (1415) во время Столетней войны (1337-1453), Росбахе (1757) во время Семилетней войны (1756-1763) и Седане (1870) во время франко-прусской войны (1870-1871) представляются лишь несущественными и малозначительными стычками."
Германия. В состоянии объединённого государства её история насчитывает не так уж много лет (поэтому, например, Кунерсдорф идёт мимо - это скорее локально-прусская трагедия), но она успела захватить и Сталинград и советские танки в Берлине. Когда Австрийская империя находилась на вершине европейского военного дела я сказать затрудняюсь, но в конце существования своего она хлебнула горюшка, попав под каток Брусиловского прорыва. Итого, остаются две страны, достаточно долго бывшие европейскими боевыми сливками, но оставшиеся в целом непорочными - это Испания (с ней военных конфликтов в эпоху терций попросту не было) и Англия, но последняя очень условно, ибо могущество её было неоспоримо на морях, тогда как на суше британцы никогда не обладали репутацией могучих героев. Такие дела. А, забыл про Речь Посполитую! После чего она сошла в разряд второстепенных боевых держав? Не после итоговой войны с Царством Русским за Смоленск и Малороссию, а также шведской оккупации и татаро-турецких набегов?
